Какое-то время назад, быть может, пару месяцев, я имел удовольствие чем-то отравиться, что привело меня к крайней мере истощения сил. На какой-то момент мне показалось, что хворь отступила и решил не отпрашиваться с работы. Однако, спустя несколько часов моё состояние начало достигать критических показателей. Физическая энергия практически полностью покинула моё растерзанное тело. Всё это, как правило, сопровождается обезвоживанием и сгущением крови до уровня, при котором сердцу приходиться работать как маслобойный аппарат, чтобы двигать этот солёный джем по венам. Каждый раз, когда со мной происходят такие испытания моей физической сущности это происходит как-то иначе, но всегда безотрывно от испытания моей человеческой сути, которую можно было бы назвать душой, если бы это не было связано с такими бескомпромиссными методами проверки стойкости духа. И на этот раз всё было точно так же иначе.
Вот так не заметив того, я обнаружил себя на работе в состоянии, которое не позволит мне просто вернуться домой, даже несмотря на то, что я живу всего в нескольких минутах небыстрого шага и один светофор. Мною было принято решение принять горизонтальное положение, чтобы вернуть себе хоть какие-то силы, а далее всё же отпроситься домой. Работа моя расположена в огромном здании, и в моём распоряжении имеется достаточно не мало интересных помещений, где можно просто пропасть с экранов радаров без регистрации выхода на турникетах.
Закрывшись в одном из таких подсобных помещений, я достаточно быстро понял, что хоть сколько-то поспать мне не удаться. Каким бы мягким не был имеющийся диван, при той слабости моего организма там было слишком уж холодно. Тем не менее, выключив свет и свернувшись калачиком под собственным пиджаком, я начал своё путешествие обратно к жизни. И так как помещение было лишено окон, я оказался в полностью лишённого света бетонном коконе, лишённого настолько, что для включения света обратно выключатель надо было искать уже на ощюпь.
В отличие прошлого опыта подобных сходов с орбиты, на этот раз добавились достаточно правдоподобные космическим условиям холод и темнота. И будь я обычным человеком без скафандра, я не нашёл бы в себе ничего кроме слов молитвы о спасении. Однако, мне никогда не удавалось быть обычным, и уж тем более человеком, поэтому я всегда предпочитал незаметности лжи абсолютную прозрачность искренности. И подобный уход с орбиты для меня всегда был путешествием к самым дальним рубежам откровенности.
Как никогда, одинокий и слабый, я лежал в абсолютном мраке и все остатки энергии уходили на безнадёжные попытки согреть тело спонтанными приступами сильнейшей дрожи. Опасность такого моего состояния совсем даже не в том, что я как никогда оказываюсь близок к смерти, а скорее наоборот. Моя физическая сущность настолько сильно глохнет, что начинает проступать то, что скрыто под ней. Обнажая искренность, моё тело бледнеет превращаясь в её не такую уж и значительную оболочку.
Отрываясь от гравитации обычного хода вещей, меня перестают держать на этой планете страха какие-либо причины поддерживать выдумку о собственной жизни на плаву. И когда это происходит, нет никаких сомнений, просто потому, что ты начинаешь видеть себя со стороны, лежащим в ознобе блуждающих во мраке зрачков, повторяющим имя человека, который вычеркнул тебя из списка живых. И ты подчиняясь его фантазии исчезаешь, превращаясь в чистую любовь. И оказаться чистой каплей любви на этой планете так богатой безразличием разрывающе больно. И воздуха на долго не хватит. И местный свет тьмы глаз режет. Путешествие путём рождения. Появление путём исчезновения. Кристаллизация путём растворения повсюду.
Как бы достоверно я не пытался бы писать, никто никогда не узнает, что произошло со мной в той холодной капсуле. Из холодного дыма её двери вышел автор этих строк, это то немногое, в чём можно быть уверенным. Как и любой другой мой разговор с Богом, он, как видите, не был безответным. Волшебство его голоса в соразмерности искренности вашего вопроса к нему. На вопрос о существовании Христа вам ответит Сатана. И нет ничего от неправды в том, что я был создан заново в ответ человеку посчитавшего меня умершим. И я облачён в доспехи, которые он сам мне же и сковал. И во мне нет любви, которую можно было бы оставить без ответа, потому что я и есть любовь. Я и есть ответ, соразмерный стольким словам, сколько ты в состоянии прочитать. Соразмерный стольким клеткам твоего тела, сколькими жива.
Вот так не заметив того, я обнаружил себя на работе в состоянии, которое не позволит мне просто вернуться домой, даже несмотря на то, что я живу всего в нескольких минутах небыстрого шага и один светофор. Мною было принято решение принять горизонтальное положение, чтобы вернуть себе хоть какие-то силы, а далее всё же отпроситься домой. Работа моя расположена в огромном здании, и в моём распоряжении имеется достаточно не мало интересных помещений, где можно просто пропасть с экранов радаров без регистрации выхода на турникетах.
Закрывшись в одном из таких подсобных помещений, я достаточно быстро понял, что хоть сколько-то поспать мне не удаться. Каким бы мягким не был имеющийся диван, при той слабости моего организма там было слишком уж холодно. Тем не менее, выключив свет и свернувшись калачиком под собственным пиджаком, я начал своё путешествие обратно к жизни. И так как помещение было лишено окон, я оказался в полностью лишённого света бетонном коконе, лишённого настолько, что для включения света обратно выключатель надо было искать уже на ощюпь.
В отличие прошлого опыта подобных сходов с орбиты, на этот раз добавились достаточно правдоподобные космическим условиям холод и темнота. И будь я обычным человеком без скафандра, я не нашёл бы в себе ничего кроме слов молитвы о спасении. Однако, мне никогда не удавалось быть обычным, и уж тем более человеком, поэтому я всегда предпочитал незаметности лжи абсолютную прозрачность искренности. И подобный уход с орбиты для меня всегда был путешествием к самым дальним рубежам откровенности.
Как никогда, одинокий и слабый, я лежал в абсолютном мраке и все остатки энергии уходили на безнадёжные попытки согреть тело спонтанными приступами сильнейшей дрожи. Опасность такого моего состояния совсем даже не в том, что я как никогда оказываюсь близок к смерти, а скорее наоборот. Моя физическая сущность настолько сильно глохнет, что начинает проступать то, что скрыто под ней. Обнажая искренность, моё тело бледнеет превращаясь в её не такую уж и значительную оболочку.
Отрываясь от гравитации обычного хода вещей, меня перестают держать на этой планете страха какие-либо причины поддерживать выдумку о собственной жизни на плаву. И когда это происходит, нет никаких сомнений, просто потому, что ты начинаешь видеть себя со стороны, лежащим в ознобе блуждающих во мраке зрачков, повторяющим имя человека, который вычеркнул тебя из списка живых. И ты подчиняясь его фантазии исчезаешь, превращаясь в чистую любовь. И оказаться чистой каплей любви на этой планете так богатой безразличием разрывающе больно. И воздуха на долго не хватит. И местный свет тьмы глаз режет. Путешествие путём рождения. Появление путём исчезновения. Кристаллизация путём растворения повсюду.
Как бы достоверно я не пытался бы писать, никто никогда не узнает, что произошло со мной в той холодной капсуле. Из холодного дыма её двери вышел автор этих строк, это то немногое, в чём можно быть уверенным. Как и любой другой мой разговор с Богом, он, как видите, не был безответным. Волшебство его голоса в соразмерности искренности вашего вопроса к нему. На вопрос о существовании Христа вам ответит Сатана. И нет ничего от неправды в том, что я был создан заново в ответ человеку посчитавшего меня умершим. И я облачён в доспехи, которые он сам мне же и сковал. И во мне нет любви, которую можно было бы оставить без ответа, потому что я и есть любовь. Я и есть ответ, соразмерный стольким словам, сколько ты в состоянии прочитать. Соразмерный стольким клеткам твоего тела, сколькими жива.
Комментариев нет:
Отправить комментарий