Заглянул краем глаза в статистику своего ЖЖ. К слову сказать, она достаточна уёбищна своим функционалом, да и видом тоже. Только из-за возможности использовать Гугл Аналитикс уже хочется перейти на платный аккаунт. Но не суть, это мы завсегда успеем. На самом деле, мне на руку она, небольшая посещаемость моего судового журнала. Согласно ЖЖ моё место в его рейтинге гораздо ниже даже давно заброшенных и фактически пустых дневников. И пусть меня это совсем не беспокоит, это вполне заслуживает небольшого злорадства. Я вполне трезво отношусь к происходящему, и пора бы уже это отметить как предмет гордости. Чужие дневники полны всяческих картинок и попыток поделится чем-то интересным, тоже чужим. А ещё фотки, фотки, фотки. Десятки тысяч людей пытаются угадать некую конъюнктуру с целью получить внимание абстрактных читателей, а точнее зрителей, читать много готовы немногие. Конечно, через месяц-два пыл их остывает и желание стать популярным блоггером уходит вслед за себореей.
Что касается меня, меня мало интересуют широкие массы зрителей. Любая популярность накладывает некие ограничения на каждое публичное обращение. И любой утренний пердёж про утончённое чувство снега действительно автоматически становиться публичным обращением, вызывающих бурления уже горячих говн. И насколько я помню, Евгений Гришковец, долгие годы смаковавший прелестями ЖЖ, в конечном итоге отрёкся от сетевого общения с читателем именно из-за постоянного троллинга его мыслей. Тут его нетрудно понять. В смысле изоляции от внешнего угнетающего давления у традиционных писателей есть преимущество. Можно сесть за старую добрую печатную машину где-нибудь на залитой осенними дождями даче и положить на стол рядом со стаканом в подстаканнике огромный писательский хуй. А у хороших писателей он действительно огромный. И это легко объяснимо. Сам по себе огромный хуй совсем не доставляет удовольствия, даже женщинам. Даже мой среднестатистический прибор вполне может оказаться излишне габаритным в некоторых, плохо смазанных музейных помещениях. Писательский хуй хорош именно тем, что он дьявольски умён. Чтобы быть заправским писателем, надо до хуя знать и ведать что там как к чему. Писательский хуй любопытен. И это слово работает в обоих направлениях. Он любознателен и интересен окружающим одновременно. А интересен именно потому, что он любознателен. Любит он знания. Плодоносна любовь его живородящая. В голове писателя любая, даже самая унылая пизда может стать по-настоящему уникальным существом. Чтобы почувствовать это, ей не потребуются её прежние афродизиаки с раздроченными цитатами прокуренных ароматическим дымом выдумщиков выдумок.
Я слукавлю, если скажу, что веду этот дневник ради воспевания очередной тупой пизды. Для начала необходимо сказать, что читает она мои скрижали или нет, не имеет никакого значения. Если не читает, то она вполне себе обречена никогда не узнать о себе ровным счётом ничего настоящего, кроме размазанных жирными пальцами комплиментов на бокале с дешёвым вином. Но достигнув этих строк, её взгляд осознает себя частью написанного. И как говаривал дядюшка Эйнштейн, разум однажды преодолевший новые границы, уже более никогда не вернётся в прежние. В общем и целом, это смысл этого блога для меня самого. Мне не интересно капаться в комбинациях слов и генерировать десятки хвалебных рецензий на чужие работы. Песок догадок и пепел воспоминаний тоже не лучшая почва такого червя как я. Надо смотреть с улыбкой на свои похороны в чужих глазах. И вдохновением мне служит совсем не возложение венка к могиле, а скорее собственное воскрешение. На самом деле, процесс этот неоднозначный. Во многом, я был вынужден пойти на сделку с тем, кто хочет, чтобы я писал. Такие вещи всегда узнаёшь, когда контракт уже подписан. Но я нихрена не жалею. Мне не то что бы обещаны исполнения желаний, это сказка для уже мёртвых при жизни, мне даны хирургические инструменты куда большего качества, чем лучшая сталь. Инцендент с моей девушкой на самом деле, очень ловко сделанная имплантация механизма моего перезапуска. От этого, он правда, не становиться менее подлинным. Это одинаково равнозначная имплантация для всех участников этой истории. Все их желания были исполнены в том объёме, в котором были рождены в этих соломенных головах. Моя девушка захотела получить свободу от придурка, с которым жила непонятно зачем два года. Она её получила. Та мразь, которая захотела отбить у меня девушку любой ценой, отбила её. Что делать дальше он не был готов придумать, но это его проблемы. Я отпустил нечто, что действительно смогло не по-человечески уйти. Всё остальное, человеческое, согласно моему желанию, осталось со мной. И это совсем не такая уж абстракция. Я легко могу писать страницами, сдерживая себя от десятков. Пусть то, что выходит вполне смахивает на пустоту в непроглядной тьме. Но и в ней временами происходят что-то странное раз в несколько миллиардов лет. И будь у читающего зрение спектром пошире человеческого, ему придётся порядком пошарить по Вселенной, чтобы обнаружить абсолютный ноль по Кельвину. Контракт не оговаривал, чем именно будет подпитано моё вдохновение. Существует пункт о том, что бы это ни было, оно должно быть настоящим. Ни должно быть ни каких-то решений, ни вычитанных в журнале историй. Только истина, только хардкор. Слёзы, кровь, фатальные совпадения, сны, звонки, работа, зарплата, всё настоящее. Всё надуманное, все рождённые в тщеславных конвульсиях планы, всё это подлежит холодному прокату реальности, измельчением в стружку слов отчаянья и последующим испарением путём сублимации в плазму минуя жидкую форму.
Что касается меня, меня мало интересуют широкие массы зрителей. Любая популярность накладывает некие ограничения на каждое публичное обращение. И любой утренний пердёж про утончённое чувство снега действительно автоматически становиться публичным обращением, вызывающих бурления уже горячих говн. И насколько я помню, Евгений Гришковец, долгие годы смаковавший прелестями ЖЖ, в конечном итоге отрёкся от сетевого общения с читателем именно из-за постоянного троллинга его мыслей. Тут его нетрудно понять. В смысле изоляции от внешнего угнетающего давления у традиционных писателей есть преимущество. Можно сесть за старую добрую печатную машину где-нибудь на залитой осенними дождями даче и положить на стол рядом со стаканом в подстаканнике огромный писательский хуй. А у хороших писателей он действительно огромный. И это легко объяснимо. Сам по себе огромный хуй совсем не доставляет удовольствия, даже женщинам. Даже мой среднестатистический прибор вполне может оказаться излишне габаритным в некоторых, плохо смазанных музейных помещениях. Писательский хуй хорош именно тем, что он дьявольски умён. Чтобы быть заправским писателем, надо до хуя знать и ведать что там как к чему. Писательский хуй любопытен. И это слово работает в обоих направлениях. Он любознателен и интересен окружающим одновременно. А интересен именно потому, что он любознателен. Любит он знания. Плодоносна любовь его живородящая. В голове писателя любая, даже самая унылая пизда может стать по-настоящему уникальным существом. Чтобы почувствовать это, ей не потребуются её прежние афродизиаки с раздроченными цитатами прокуренных ароматическим дымом выдумщиков выдумок.
Я слукавлю, если скажу, что веду этот дневник ради воспевания очередной тупой пизды. Для начала необходимо сказать, что читает она мои скрижали или нет, не имеет никакого значения. Если не читает, то она вполне себе обречена никогда не узнать о себе ровным счётом ничего настоящего, кроме размазанных жирными пальцами комплиментов на бокале с дешёвым вином. Но достигнув этих строк, её взгляд осознает себя частью написанного. И как говаривал дядюшка Эйнштейн, разум однажды преодолевший новые границы, уже более никогда не вернётся в прежние. В общем и целом, это смысл этого блога для меня самого. Мне не интересно капаться в комбинациях слов и генерировать десятки хвалебных рецензий на чужие работы. Песок догадок и пепел воспоминаний тоже не лучшая почва такого червя как я. Надо смотреть с улыбкой на свои похороны в чужих глазах. И вдохновением мне служит совсем не возложение венка к могиле, а скорее собственное воскрешение. На самом деле, процесс этот неоднозначный. Во многом, я был вынужден пойти на сделку с тем, кто хочет, чтобы я писал. Такие вещи всегда узнаёшь, когда контракт уже подписан. Но я нихрена не жалею. Мне не то что бы обещаны исполнения желаний, это сказка для уже мёртвых при жизни, мне даны хирургические инструменты куда большего качества, чем лучшая сталь. Инцендент с моей девушкой на самом деле, очень ловко сделанная имплантация механизма моего перезапуска. От этого, он правда, не становиться менее подлинным. Это одинаково равнозначная имплантация для всех участников этой истории. Все их желания были исполнены в том объёме, в котором были рождены в этих соломенных головах. Моя девушка захотела получить свободу от придурка, с которым жила непонятно зачем два года. Она её получила. Та мразь, которая захотела отбить у меня девушку любой ценой, отбила её. Что делать дальше он не был готов придумать, но это его проблемы. Я отпустил нечто, что действительно смогло не по-человечески уйти. Всё остальное, человеческое, согласно моему желанию, осталось со мной. И это совсем не такая уж абстракция. Я легко могу писать страницами, сдерживая себя от десятков. Пусть то, что выходит вполне смахивает на пустоту в непроглядной тьме. Но и в ней временами происходят что-то странное раз в несколько миллиардов лет. И будь у читающего зрение спектром пошире человеческого, ему придётся порядком пошарить по Вселенной, чтобы обнаружить абсолютный ноль по Кельвину. Контракт не оговаривал, чем именно будет подпитано моё вдохновение. Существует пункт о том, что бы это ни было, оно должно быть настоящим. Ни должно быть ни каких-то решений, ни вычитанных в журнале историй. Только истина, только хардкор. Слёзы, кровь, фатальные совпадения, сны, звонки, работа, зарплата, всё настоящее. Всё надуманное, все рождённые в тщеславных конвульсиях планы, всё это подлежит холодному прокату реальности, измельчением в стружку слов отчаянья и последующим испарением путём сублимации в плазму минуя жидкую форму.
Комментариев нет:
Отправить комментарий