По какой-то причине, я отошёл от написания концентрированных чувствами и железобетонными истинами рецензий на фильмы, и не преувеличу, это стало причиной потери большей части моих читателей. Однако, это ни секунды меня не заботило, никакие оковы держать на себе не буду ради любых размеров плюсиков. Вот и сейчас то, о чём я не так давно вспомнил, совсем не фильм, да и не чувства уже.
Только что завершил просмотр картины Ролана Быкова - «Чучело», которую какое-то время назад отложил в сторону. Едва ли, среди моего поколения есть кто-то, кто не видел этот нетленный шедевр, и конечно же, я совсем не исключение. Просто снова как-то случай привёл меня к вопросам, к которым захотел обратиться к Быкову.
Затрагивая тему жестокости у детей или тех, кем они становятся постарше, приходится сталкиваться с грандиозными по своим космическим масштабам восприятием переходного возраста самими героями страстей рождённых из-за вещей, которые годы спустя оказываются ничего нестоящими глупостями. Но в «Чучеле» вопрос предательства стал настолько решающим судьбы, что это меняет самого зрителя, который как проклятый должен молчать, зная такую очевидную правду.
Время от времени, я вспоминаю свою такую недавнюю прошлую жизнь. Не уверен, хочу ли я помнить всё, что происходило со мной. Не знаю, как могли бы пригодиться эти застывшие картинки в моей памяти. Но при добавлении не хватающих частей, из них вполне начинает идти тот самый пар, который делает воздух непрозрачным. И даже пережитые с улыбкой мгновения способны толкнуть этот недвижимый состав с огромным грохотом между вагонами слов.
Половину жизни назад, когда наш маленький городок был куда более заметённым снегом чем сегодня, я был учеником внезапно ставшей гимназией школы. И поскольку суть этих реформ были множественные болезненные идеи руководства всех уровней вносящих лишь умерщвляющие естественные процессы, то это привело к неминуемой деградации образовательного процесса под новой и красивой обёрткой.
Мне довелось оказаться в 8ом классе во время этих бездушных реформ, которые заключались в первую очередь в переходе на платную основу обучения, а во вторую, невзирая на возраст учеников и годы проведённые вместе, все классы были расформированы, и пересобраны с учётом сортировки по успеваемости, учёт которой вёлся исключительно формальным методом. Метод, который фактически не предполагал моего существования. И так как я исключал важность существования формальных методов, я оказался в классе тех, которых готовили к исключению в принципе, по причинам начиная от поведения до неспособности платить за гимназическо-пушкинское образование уездного города.
Как бы я не старался, мне не удастся вспомнить многое из того дня, в расписании которого стоял урок по физике. Однако, и забыть того, что он оказался уроком предательства мне уже не забыть. Но и это совсем не то, что оказывается главным. Обычный казалось бы день недели, подразумевающий дежурство соответствующего ряда парт. Пожилой учитель физики, которому не под силу справятся с толпой, озлобленных шутками незнакомых друг другу друзей. И день тот выбрал дежурным меня.
Весь класс был забросан бумажками, и учитель высказал вполне оправданное требование убрать класс дежурным перед тем, как все смогут пойти по своим делам. По причине, которую я не могу с точностью вспомнить, никто из моего дежурного ряда не захотел производить уборку вполне общего говна. Можно предположить лишь, что в ряду моём были принцессы голубых кровей, потому как одну из них я точно запомнил, её уже тогда чудовищную внешность, и мерзкий голос с надрывом повторяющий мою фамилию, в попытках призвать меня начать уборку одному.
Я не участвовал в наполнении класса мусором, и поэтому оставался глух к её мольбам. Однако, в какой-то момент, после ощутимо болезненного ожидания, классом завладело неплохое такое чувство толпы, и фамилию мою скандировать начали даже те, чья судьба мне до сих пор неизвестна. Таких массовых процессов наблюдать ранее мне не приходилось, и будучи человеком не глупым, я задействовал все свои силы, чтобы сохранить исходные позиции по всем озвученным вопросам, вопреки любому количеству баранов из этого стада, полагающих, что это игра.
В те времена не было ни сотовых телефонов ни предположений, что они могут существовать. Поэтому всё, что мне оставалось, это стоять и держать на себе давление десятка двух заполненных красной жидкостью туш, пытающихся узнать цвет и вкус жидкости внутри моего тела. И лишь вслушиваясь в их голоса, я понимал, что те, кого я считал своими друзьями всего лишь молчат, не смея даже встать мне в поддержку.
И окончание этой истории наступило многими годами позже того дня, случайной встречей с зачинщицей этого безуспешного вторжения в мою уже тогда одинокую душу. И остался лишь дешёвый стыд в глазах этой глупой девчушки, ослеплённой шириной моего взора в тесной компании моих настоящих друзей во время моего прибывания в Москве. И ни сказав ни слова, она молча приняла вековую печать моей недосягаемости.
Но как оказывается необходимо несколько раз умереть, чтобы выпарить соль из таких вещей. И только сейчас я могу найти уровни этих геологических залежей одной и той же горы. Ведь если взглянуть трезво, все эти испытания в моей жизни были инициированы внешним миром, который в той или иной мере руководствовался мыслью о моей слабости. Каждый из моих противников, среди прочих оппонентов выбирал именно меня, полагаясь на то, что моя доброта или наивность окажется легко побеждённой. И лишь те два десятка собак в пустом парке почувствовали, о чём бегут мои ноги по замёрзшему льду.
И если будет необходимость, я переизобрету механизмы всех часов на планете, чтобы показать, куда на самом деле уходит время потраченное на обман и заигрывания в режиссёров и психологов. И за каждый день моего кровавого одиночества будет назначен срок измеряемый исключительно по звёздам, под холодным светом которых пишут мои потерявшие покой руки.
Комментариев нет:
Отправить комментарий