Вернувшись с прогулки в этот погожий летний вечер, я оказался там откуда мне так и не удалось выйти на самом деле. Всю дорогу, слегка прихрамывая на правую ногу, которую утром повредила сильнейшая судорога, я плыл в какой-то своей Вселенной. Рыская глазами сквозь хлопья тополиного пуха, я как будто бы кого-то искал. Если бы речь шла просто о человеке, то задача найти его была бы значительно проще. Но вопрос никогда не стоял именно так.
Истощённое глубоким обезвоживанием моё тело продолжало достаточно эффективно функционировать, что в очередной раз наглядно демонстрируя на каком топливе работают эти рыскающие глаза. И если хорошо вспомнить, то сбой пищеварительной системы произошёл в начале недели, что приводило лишь новым и новым этапам привыкания к недосыпанию, слабости и погружению в этот новый мир, где мне уже не было до этого дела.
У меня никогда не было предпосылок к психическим отклонениям, и даже в самых отчаянных ситуациях я продолжаю реагировать трезво. И всё что происходит со мной никогда не было вопросом восприятия в чистом виде. Всё что я когда-либо описывал, я описывал, опираясь на достоверность. И сколько бы мистики я не пропустил мимо рыскающих глаз, она все равно продолжала держать скелет смысла моего бытия, без которого я всего лишь одинокий по ряду бессмысленных причин человек.
Сами понимаете, одиночество вызывает вопросы. У меня нет наставника, которым мог бы быть например мой отец. Отца убили 30 лет назад. У меня нет друзей, к которым я бы мог прийти в гости просто так. Такие ухали в Москву и живут там на крайне постоянной основе, лишь изредка приезжая на несколько плотных дней общения со своими родственниками. У меня нет девушки, потому что появился слепой, с твёрдой задачей отбить её у зрячего меня. В целом, это означает, что девушка явила собой некоторую концепцию того, что на самом деле мёртв я. Представьте себе, она просыпается и ложиться с полными руками доказательств моего несуществования.
Время от времени, люди, которые соприкасаются с этим мертвецом склонны полагать, что он потому и мёртв, что не хочет забывать свою смерть. Но проблема скорее в том, что вспомнить жизнь значительно сложнее. Я знаю, кто мог бы легко меня убедить это сделать. Услышав голос своего отца, я стал бы куда более живым, а может и бессмертным.
Но на самом деле, большинство тех людей понятия не имеют, что именно происходит в моей голове. В частности, никто из них не живёт жизнью мертвеца, который точно знает, какую суть несут его неподвижные конечности и нелепое выражение лица, изъеденное отсутствием человеческого взгляд.
Вообще, мало кому пришлась бы по душе мысль о его собственной мёртвости. И речь совсем не в вопросе восприятия реальности. Я тоже хожу на работу, заливаю кабинет шутками и всяческими историями. Я немало пишу, достаточно много двигаюсь, и в голове моей полно чужих тайн. Но всё это совсем не показатель живости. Может быть живучесть разве что.
Но меня моё состояние не угнетает, потому что само по себе это состояние не часть меня. И даже несмотря на то, что мои тексты изложены по всем канонам самоуверенной шизофрении, я нахожусь в кристальном состоянии ума. Все эти люди, которым выгодно считать меня мертвецом, вся эта мистика, на которой пока ещё держится их ложь существует в отрыве. А мне просто интересно, чем эта чертовщина кончится. Не хотелось бы остаться без ответов на множества и множества несовпадений по части симметрии мироздания.
Мертвецы вроде меня страшны тем, что их гладких костях нет каких-либо заклинаний, которые можно было бы опровергнуть. И сидя в своей комнатушке мне не требуется куда-то звонить, и давать интервью в журналы, чтобы доказывать своё существование. Но если уж такой пишущий представитель загробного мира взял кого-то на карандаш, то вдохновение ему гарантированно. А что может служить лучшим доказательством жизни?
Комментариев нет:
Отправить комментарий